на ссыпных пунктах, отсутствовал необходимый транспорт для вывоза. Продработники в заготконторах и ссыпных пунктах практиковали обвес, устанавливая, к примеру высокий процент сорности сдаваемого продукта. Разверстка, в свою очередь, была связана с трудовой повинностью: для выполнения последней необходимы не только рабочий скот, но и подводы, фураж, инвентарь. Издержки продовольственной политики советского государства негативно сказывались на крестьянстве. Установка Наркомпрода была следующая: план разверстки необходимо выполнить любой ценой. Если у крестьянина хлеба или других продуктов нет – добывайте любым способом.
1920 год выдался неурожайным. Чтобы выполнить продразверстку, отбирали последнее, не считаясь с неурожаем. Вошедший в практику произвол со стороны продотрядов в отношении крестьянства имел свое объяснение: центр требовал принять «нечеловеческие меры» к изъятию хлебных излишков – чтобы выполнить поставленную задачу, продотряды пускали в ход нагайку. Имели место многочисленные случаи преступлений, совершенных продотрядами с корыстной целью[512]. Пензенские чекисты сообщали: «Часто выгоняют крестьян возить хлеб, а в результате приходится накладывать другие продукты, как солому, к чему крестьяне в этот момент не приготовились, приезжают для выполнения наряда, а им велят ждать по несколько часов и мерзнуть на холоде, при приемке от них продуктов приемщики их обмеривают и обвешивают, грубо обходятся, придираются, находят много сорности или недоброкачественности, райпродкомы обещают после выполнения разверсток выдавать соль или иные продукты, а в результате обыкновенно обманывают или выдают с большим запозданием; когда делят лес, то почему—то селам отводят делянки как раз в дальних местах, хотя лес имеется рядом с селом и тоже вырубается. Сейчас крестьянам нужны подковы и гвозди, а им не дают этого, а подводы гоняют ежедневно, некоторые же спецы смеются еще в глаза и советуют подковы и гвозди делать самим из дерева, при больших нарядах красноармейцы выгоняют на работы даже беременных женщин, да вдобавок еще бьют за отказ, разверстку распределяют поровну, как на богатого, так и бедного, но богатый всегда сумеет откупиться, так что его доля опять ляжет на шею бедняка и середняка»[513].
Помимо неурожая, объективным фактором невыполнения продразверстки являлся массовый недостаток у большинства крестьян сельскохозяйственных машин – молотилок, веялок, косилок, сепараторов. Так, из—за отсутствия сепараторов крестьяне не могли выполнить масляную разверстку. Не считаясь с особенностями крестьянского хозяйствования, селениям произвольно устанавливалась яичная разверстка. Яйца должны были сдавать те, у кого не было даже курицы, им приходилось для выполнения разверстки покупать яйца.
В Омской губернии разверстка на волости осенью 1920 г. была установлена произвольно. На Борисовскую волость Омского уезда разверстали заготовку зерна в количестве 314 тыс. пудов. Губпродкому были посланы сведения своевременно о площади посевов. Но оказалось, что с каждой десятины необходимо было собрать 35 пудов, чтобы выполнить разверстку – волость была не в состоянии это сделать: в других волостях на десятину приходилось 18 пудов разверстки. Чем руководствовался губпродком, определяя Борисовской волости вдвое завышенный план? Оказалось, что, невзирая на данные волостного руководства, губернское установило разверстку на основании сведений 1917 г., но за прошедшие три года из состава Борисовской выделились Боголюбовская и Максимовская волости. Руководители Борисовской волости обращались в губпродком по поводу недоразумения с расчетом разверстки, но там не обратили на данное ходатайство никакого внимания. Заранее установив нереальный план, волость заведомо лишали возможности получения так называемого товарного пайка – промышленных товаров для населения. Губернские власти ограничились кратким объяснением: разверстка проводится по приказу товарища Ленина, а раз приказал т. Ленин – значит, надо выполнить. На долю Омского уезда была установлена следующая мясная заготовка: крупного рогатого скота в количестве 6 031 головы, овец – 257 595 голов, свиней – 4 667 голов. Доставлено на заготпункты крупного рогатого скота в процентном отношении: крупного рогатого скота в количестве – 30%, овец – 11, свиней – 5%. Петропавловскому уезду установили заготовку крупного рогатого скота в количестве 1 857 голов, молодняка – 762, овец – 7 223, свиней – 1 075 голов. Оказалось выполнено в процентном отношении: крупного рогатого скота – 50%, молодняка – 25%, овец – 8,7%, свиней – 0,5%. Хлебную разверстку на Петропавловский уезд установили таким образом, что только 5—7% хлеба были доставлены на ссыпные пункты. Имели место случаи, когда на ссыпных пунктах продработники отказывались принять привезенное зерно. В результате чего большинство крестьян, стоявших в очереди, были вынуждены сбрасывать зерно и уезжать домой на начавшиеся полевые работы. Непринятое и брошенное зерно оказалось разворовано. Результат недальновидной продовольственной политики – в сентябре 1920 г. в Петропавловском уезде Омской губернии произошло выступление крестьян против продотрядов[514]. Волнения охватили беднейшее крестьянство, на котором неурожай отразился сильнее.
Пензенская губчека осенью 1920 г. докладывала в центр: «Разверстка выполняется быстро и меры применяются крутые, но в связи с этой быстротой и стремительностью раздаются со всех концов жалобы на массовые неправильности, вызывающие сильнейшие чувства негодования у обиженных, особенно среди семей красноармейцев. Разверстка, которая была наложена на некоторые продукты, как капуста, по отдельным местностям, даже по словам самих райпродкомов, была настолько произвольна и преувеличена, что являлась без сомнения невыполнимой, к этому присоединяется также и то обстоятельство, что учет второстепенных продуктов велся крайне неправильно и халатно. Из взглядов и разговоров с крестьянами заметно, что они не столько недовольны самой разверсткой, как тем, что разверстка разделяется и раскладывается неправильно, открытых жалоб от крестьян не слышно, так как крестьяне на практике знают результат и на все махнули рукой. Многие волости выполнили разверстку своими силами без отрядов, которых они по опыту прошлого года очень боятся. Проделки продотрядцев и местных властей на продовольственной почве по—прежнему продолжаются»[515].
На глазах у крестьян продукт их тяжелого труда – хлеб – ссыпался продотрядами в одно место, нередко неприспособленное, без всякого разбора: рожь, овес, пшеница, ячмень, перемешивался со снегом, песком, подвергался гниению. Чрезвычайные методы выполнения продразверсток (поголовные обыски, изъятие последнего пуда хлеба, оставленного на пропитание семьи, отношение к крестьянству как сплошной массе кулачества) порождали протестные явления в крестьянской среде. Примечательно, что в докладе секретного отдела ВЧК о повстанческом движении в конце 1920 г. подчеркивалось: трудно отличить, где кончается бандитизм и где начинается повстанческое движение[516]. Приведем показательный пример. В отчете Пензенской губчека отмечалось, что в 1918—1920 гг. ЧК было арестовано 5520 человек, в том числе крестьян – 1 939 (то есть 35%), кулаков – 227 (4%, или 10,5% от общего числа арестованных крестьян). В основном аресты приходились на 1918 г. (так, в этом году арестовали 147 кулаков, то есть 65% всех кулаков, арестованных за три года). По обвинению в участии в восстаниях были арестованы 244 крестьянина: в 1918 г. – 41, 1919 г. – 101, 1920 г. – 102. Статистика в отношении кулаков демонстрирует обратную динамику: соответственно 1918 г – 27, 1919 г. —15, 1920 г. —14. В 1920 г. было арестовано 516 крестьян, кулаков – 6 (1% от всего арестованного крестьянства). Больше арестовывали даже сотрудников ЧК – 9, коммунистов – 27[517]. В одном из чекистских сообщений зафиксирован любопытный факт: в субботнике по погрузке зерна в вагоны, устроенном группой коммунистов на станции Мариановка Омской губернии 8 августа 1920 г., приняли добровольное участие кулаки, которые пришли помочь коммунистам и работали вместе с ними[518].
Непонимание крестьянами экономической и политической ситуации в стране объяснялось их политической малограмотностью. Отношение крестьян к коммунистической партии определялось на обыденном уровне негативной оценкой роли коммунистов в осуществлении продовольственной политики Советской власти. Политика коммунистов разоряла крестьянские хозяйства и обрекала крестьянские семьи на полуголодное существование – соответственно отношение к коммунистической партии у крестьян становилось отрицательным[519]. Особенно если ситуацию усугубляли члены партии, облеченные должностными полномочиями в структуре власти, нередко своим поведением дискредитируя ее своими действиями и моральным обликом. Разочарование в компартии и ее политике породило выход из ее рядов. Нередко по приезде домой красноармейцы скрывали свою партийность. В чекистских сообщениях по поводу дезертирства отмечалось: среди дезертиров нет политического настроя не служить Советской власти, а преобладает мнение не служить никому. В течение первой половины октября 1920 г. были задержаны 47 745 дезертиров[520].
Комиссия по борьбе с дезертирством в Западной Сибири в своем приказе от 26 ноября 1920 г. потребовала персонально от председателей волостных и сельских Советов, старших пяти